Он один из дюжины ныне живущих в Украине, самых отважных и выживших в страшной мясорубке Великой Отечественной войны, удостоенных четырех медалей «За отвагу». Слушая историю жизни этого маленького сухощавого человека, я ловил себя на мысли, что он сродни голливудскому герою Рэмбо. В отличие от киношного персонажа, украинцу Ивану СИВОРАКШЕ пришлось не понарошку совершать подвиги и получать ранения да контузии. Кстати, слово «сиворакша» означает «старый ворон».
Генерал в качестве «языка»
— Родился я в Новомосковске Днепропетровской области, — рассказывает Иван Иванович Сиворакша. — Было нас у родителей восьмеро детей. Мне посчастливилось выжить в страшный голод 33-го. А вот трое из моих братьев и сестер умерли. Отец не захотел идти в колхоз, и его раскулачили. А потом и вовсе посадили. В то время человек мог загреметь в места не столь отдаленные за просто так. Отец не выполнил план по хлебозаготовке, вот его и сослали на строительство Беломорканала. Проработал там три с половиной года, а затем нашел грамотного человека, который помог ему составить письмо всесоюзному старосте Михаилу Калинину. В 37-м отца освободили.
Когда началась война, мне исполнилось 15 лет. Без дела не сидел — партизанил. В 43-м по заданию командования партизанского отряда вместе со своим другом Гришей Молодечным помог бежать из концлагеря нашим летчикам. Вырыли лаз и вывели из города семерых человек. Пришел я домой, а через час к нам наведалась какая-то женщина и предупредила, чтобы я немедленно уходил — кто-то поведал немцам про то, что мы с Гришей вывели летчиков из концлагеря. Надо было бежать! Покинув город, мы скрывались в его окрестностях, пока не пришли наши войска.
Новомосковск освободили 22 сентября 1943 года, и в тот же день начали ходить по дворам военные и собирать таких, как я, пацанов. В военкомате нас оказалось человек сто, а может, чуть больше. Зарегистрировали, переодели, построили, вооружили — дали винтовки, патроны, гранаты — и вперед. Вечером пошли в бой.
Первое сражение произошло за Кулебовкой — длиннющее село такое, километров восемь будет. Заняли немецкие позиции — и на Днепропетровск. 25 сентября под Подгородней меня первый раз и «перекрестило». Рядом ухнул снаряд, и 5 осколков впилось в тело. Врачи достали четыре, а пятый так и остался возле сердца под левой лопаткой. Ну да нехай сидит там! Он мне не мешает. В медсанбатах я не стал отлеживаться, а поспел к штурму Днепропетровска. Наш 55-й гвардейский стрелковый полк 20-й гвардейской стрелковой дивизии, после того как взяли плацдарм на правом берегу, перебросили в район Днепродзержинска. За Днепром меня снова ранило. А вообще война меня не сильно-то и жаловала. Получил пять ранений. Покромсало железом спину, плечи и руку. Да еще три контузии схлопотал.
После третьего ранения я вернулся в свою часть, а тут начальник разведки полка набирал в подразделение разведчиков. Я был небольшого роста, всего-то чуть больше полутора метра, но уже успел повоевать, был обстрелянным и опытным солдатом. Майор спрашивает меня, сколько классов окончил. Говорю: «Девять». Он в ответ: «Да ты, наверное, и тригонометрию знаешь?» В свою очередь отвечаю: «Не просто знаю, а на отлично!» Вот так меня и определили в разведку полка.
Как-то отправились за «языком». Трое суток провели в тылу противника. Присмотрели мы, что по одному и тому же маршруту черная легковушка ездит. Однажды повезло, что остановилась она как раз возле нашей засады. Немец пошел справить нужду. Мы подождали, и когда он уже штаны натянул, тут его и взяли без шума. Оказался генералом.
Но не всегда было так гладко. Однажды командование поставило нашей группе задачу, — разведать, что там, на западном берегу реки Тисы, творится. Отправилось нас в тыл шесть человек. Только переправились через Тису, как попали в засаду. Немчура нас окружила и давай колошматить. Четверо моих товарищей остались на том берегу лежать, а нас двое вырвалось. Отстреливаясь, улепетывали, что те зайцы. Добежали до Тисы, а берега у нее обрывистые, высокие, метра три-четыре будут. Мы с напарником с этого берега и сиганули в воду. А на дворе декабрь. Кромка берега покрылась льдом, скорость течения — 12 метров в секунду, того и гляди снесет. Сидим в воде как мыши, ведь неровен час, немец нагрянет! Пришлось тогда не только руками, но и зубами держаться за корни деревьев.
Несколько часов провели мы в той воде. Когда смеркалось, показываю своему напарнику жестом, мол, давай на тот берег. Сам под воду, на средине реки выныриваю, хватаю воздуха побольше и на противоположный берег что есть мочи под водой. Выполз на сушу, что тот угорь. Подняться не могу. В горячке-то побега не заметил, что был ранен, да и усталость сковала все тело. Вот так по-пластунски и дополз до расположения своего полка. Хлопцы подобрали, влили в меня полстакана спирту, стало тепло, я и потерял сознание. Очнулся в госпитале. Когда спрашивают, что помогло выжить, отвечаю: «Молодость!»
«Тигр» в пражских лесах
В 44-м на озере Балатон в Венгрии разгорелись нешуточные бои. Наша разведгруппа взяла тогда корректировщика и возвращалась с задания по льду озера. Но до своих без приключений не дошли — попали в засаду. Я с ППШ остался прикрывать ребят. Рядом ухнул снаряд. Меня подбросило и окатило водой. Не знаю как, но автомат, который был у меня на груди, оказался под спиной. Очнулся, голова лежит на прикладе, диск — под лопатками и впился в позвоночник. Руки и ноги примерзли ко льду. Лежу, что тот Иисус распятый, и стону. Ночью приползли ко мне ребята. Чтобы освободить меня из ледяного плена, пришлось им срезать с меня одежду. Тяжелой контузия оказалась, поэтому довольно долго довелось проваляться в госпитале.
Награды на войне не носил. Какие награды у разведчика! У нас что — автомат, нож, гранаты да кличка. Документы наши постоянно в штабе были. Мы ведь с разведки не вылазили. Как-то начальник штаба полка назвал меня Рокоссовским, так эта фамилия знаменитого полководца ко мне и прилипла. Почему Рокоссовским? У него было четыре ордена Красного Знамени, а у меня — четыре медали «За отвагу». Потому такое прозвище и получил от начштаба…
После излечения вернулся в родную часть. Но вот беда, после контузии оглох совсем. А что глухому в разведке делать? Она ведь — глаза и уши армии. Посмотрел на меня командир полка и говорит: «Сиворакша, вон там у нас одно орудие осталось, и боец возле него есть — иди, подсобишь ему в артиллерийском деле!» Так меня и определили в пушкари. А что, образование мне позволяло. Поэтому я довольно быстро освоил материальную часть и вскоре уже стал командиром артиллерийского расчета. Пушка была что надо — 76-мм. Так я с ней до самого Берлина и дошел. А в Берлине получили мы приказ: «Даешь Прагу!» Оказывается, немцы вошли в город и делают там божье наказание! Под столицей Чехословакии, километрах в двадцати, снова попал в переплет.
Случилось так, что под городком Бенешевым наша пехота осталась без огневой поддержки. Мы отправились в тыл на трех повозках. Нагрузили снарядов, что тех дров, и в путь. Едем по дороге, как вдруг — бах! Передняя повозка вдребезги вместе с лошадьми и ездовыми, второй выстрел — и другая повозка взлетает вверх. Мой напарник с орудием направляет четверку коней в лес, но и ее догоняет снаряд. Что же это творится! Упал, огляделся — совсем рядом из сарая торчит танковый ствол. «Тигр» въехал в сарай, таким образом замаскировался, высунул в небольшой проем в бревенчатой стене пушку и разнес нас в пух и прах. Осталось нас трое. Подполз я к орудию, смотрю — стрелять, похоже, можно. Подождали мы немного, немцы будто угомонились. Глянул в бинокль, вот гады! Экипаж танка собирается отобедать после меткой стрельбы. На столе харчи лежат, а они, знай, громко смеются.
Говорю хлопцам, мол, давайте их снарядами угостим. Мы ползком к повозке, а там снаряды насыпью после взрыва. Взяли по два в руки и назад по-пластунски. Зарядили осколочным пушку и наблюдаем за нашими обидчиками. А те возле стола метушатся. Один из танкистов залез в танк и спустя минуту появляется из люка с двумя баклажками, наверное, в них шнапс был. В этот момент мы и шандарахнули из своей пушки. Осколками посекло всех. Так мы уничтожили последний экипаж «тигра» в пражских лесах. После этого починили свою повозку, положили на нее убитых товарищей и привезли к церкви. Договорились со священником да и похоронили их по-человечески возле церкви. Вот так закончилась для меня война.
Мне не пришлось шествовать на Параде Победы. Рост всего-то метр 55 сантиметров был. Но присутствовать на торжестве по случаю Победы посчастливилось. Наш эшелон накануне этого события прибыл в Москву. Начальство отобрало из всего эшелона человек десять-двенадцать, и мы отправились на Красную площадь. Определили нам место прямо возле Мавзолея Ленина. Очень красиво и торжественно было. А в конце парада, когда закончилось прохождение сводных полков фронтов, подразделение знаменосцев бросило к подножию Мавзолея, где мы стояли, штандарты немецких дивизий. Получилось даже очень символично. Нас переполняли чувства гордости и радости. Мы победили! Ведь к нашим ногам упали вражеские знамена.
(Киев — Новомосковск — Киев)
Иван Иванович Сиворакша со своим другом, Героем Советского Союза Николаем Тимофеевичем Невпрягой
Справка «2000»
Иван Иванович Cиворакша родился 8 апреля 1926 г. в Новомосковске Днепропетровской обл. Гвардии старший лейтенант. Во время войны — пехотинец, разведчик и артиллерист. Войну закончил старшим сержантом, командиром 76-мм орудия. Был пять раз ранен и три раза контужен. Кавалер четырех медалей «За отвагу». Кроме этого, награжден орденами Славы III степени, Красной Звезды и Отечественной войны I степени. Войну закончил в Чехословакии. Участник войны с Японией.
Записал Александр ФИЛЬ. Данная статья вышла в выпуске №43 (482) 23 – 29 октября 2009 г.
